Nel mezzo del cammin di nostra vita. / На середине пути нашей жизни (итал.)
Данте Алигьери
Я, я, я! Что за дикое слово!
Неужели вон тот — это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,-
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,-
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем — так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины — к причине,
А глядишь — заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами,-
Только есть одиночество — в раме
Говорящего правду стекла.
Анализ стихотворения «Перед зеркалом» Ходасевича
Произведение «Перед зеркалом» Владислав Фелицианович Ходасевич включил в свой сборник «Европейская ночь».
Стихотворение написано в 1924 году. Его автору исполнилось 38 лет, в его литературном багаже четыре книги поэзии. Вместе с женой он несколько лет живет в Берлине. Уже решался вопрос о его возвращении в советскую Россию, когда поэту стало ясно, что там он будет не только подозрительный, но и вредный элемент. По жанру – исповедь, философская лирика, по размеру – трехсложник со сложной рифмовкой, 5 строф с эпиграфом из Данте. Лирический герой – сам автор. Начинает поэт почти с раздражением: я, я, я. Столь важное для лексики любого человека, а особенно поэта, местоимение обесценилось, съежилось, утомило. Он называет себя «вон тот», подчеркивая, что не только внешне, но и внутренне словно сам себе незнаком. Привычные образы и маски больше не натягиваются на лицо. Неужели мама могла «любить такого»? Дальше идет перечислительная градация с индивидуально-авторскими эпитетами: желто-серый, полуседой, всезнающий. Сравнение «как змея» — отсылка к Священному Писанию. Собственный ум кажется отравляющим, неподъемным грузом. Аналогия с детством продолжается, вспоминаются «дачные балы», на которых он усердно танцевал. Тот мальчик давно стал чужим, но герою жаль, что он вырос именно в него, не пошел другими путями. Впрочем, прошлое он не идеализирует и балетным танцовщиком (как мечтал в детстве) тоже себя с трудом мог бы представить. «Желторотым поэтам» он подрезает крылья на лету. Не может не сказать правду, а после жалеет о своей принципиальности. В 3 строфе он вспоминает юность, проведенную в жарких спорах. Сейчас же из него на животрепещущие темы не вытянешь и слова, разве что саркастическую шутку. Ему есть, что сказать, но он сам себе запретил это делать. Не здесь, не сейчас, не с этими людьми, да и зачем… Средина земного пути: очередной переломный момент, знакомый каждому человеку. Прошлое кажется далеким и чужим, настоящее – совсем не тот итог, к которому стремился, а будущее не сулит ничего нового, разве что смерть. Привыкший таиться, да что там – и изворачиваться, скрываться – поэт теперь и собственных следов найти не может. Разлюбил он и одиночество. В финале он иронизирует: не пантера прыжками. Классический «парижский чердак», пристанище любого поэта, кажется ему тупиком, а не выходом. Да и сопутствующие обстоятельства далеки от романтизма. «Виргилия нет»: нет проводника, наставника. Да и тот ли это ад?.. Он один смотрится в зеркало и почти по-есенински спрашивает: жизнь моя! Иль ты приснилась мне? В стихотворении принято видеть кризис среднего возраста, портрет поколения поэтов рубежа веков, отсылки к «Смерти Ивана Ильича» Л. Толстого, Ф. Петрарке, А. Блоку и даже С. Черному. Эпитет: мальчишечью. Метафора: говорящего правду стекла. Анафора, повтор: разве.
«Перед зеркалом» В. Ходасевича – беспощадный и грустный автопортрет поэта.